Как никогда, сомневаюсь в том, могу ли я написать текст, достойный спектакля «Маскарад», поставленного Изабеллой Каргиновой на сцене нашего театра. Ох… Трудно писать о театре. В наше время самые популярные эстетические оценки - это «круто» и «прикольно». А мне придется порассуждать. Только вот не дай мне Бог выглядеть в этих размышлениях знатоком, профессионалом. Предпочитаю оставаться любителем. И только так. А что характерно для любителя? Откровенность и искренность. И не как прием, а как позиция по отношению ко всем: к создателям спектакля, к зрителям и к себе самой тоже.
Хочется этот спектакль пересмотреть, переслушать, перечувствовать, перенюхать, в конце концов, еще не один раз. Для меня в нем нет недостатков. Он какое-то сплошное и полноценное театральное счастье. Я боялась, что будет скучновато. Все-таки стихи звучат почти три часа… Мы отвыкли… Но внимание зрителя режиссеру и актерам удалось удержать, все происходило динамично, ярко, на «поскучать» ни времени, ни эмоций не оставалось.
Постараюсь, как обычно, не зарываться в дебри и нюансы актерских работ. Попробую описать свои впечатления о «Маскараде» широкими мазками, подражая режиссеру, отталкиваясь от ее подхода к пьесе М.Лермонтова. Посмотрим, что получится. А вдруг окажется интересно?
Думаю, что всегда лучше говорить просто, без фанфар, и чем ужаснее правда, тем скорее надо ее говорить. Так вот первое и главное мое впечатление состоит в том, что в нашей с вами реальности циничный, жестокий и даже беспощадный Лермонтов победил и вполне беспутного, но неизменно светлого, солнечного и любящего Пушкина, и ищущего истину Л.Толстого, и эстетически безупречного И.Тургенева, и даже грешащего и кающегося Ф.Достоевского. Победил! Одолел! Нам Михаил Юрьевич оказался ближе и понятнее в своей черноте, мрачности, в своих пугающих психологических экспериментах над людьми, в том числе близкими. И даже в первую очередь, близкими, любимыми нами и любящими нас. Такое вот у меня осознание стало первым. И финал спектакля, когда после грандиозной, слезоточивой и искренней молитвы героев сразу вовлекает в свой вихрь вполне себе легкомысленный и бездумный вальс, звучащий и выглядящий так, будто и не случилось ничего трагического, - тоже об этом. До такой степени лермонтовский финал в самом жутком понимании этого эпитета, что страшновато становится. Это не «пир во время чумы», это прерванное и не доведенное до катарсиса обращение к небесам, заглушенное весельем, гомоном и пугающим отсутствием мудрости.
Не знаю, как вам, а мне как-то очень жаль, что в наше время Лермонтов оказался сильно больше прав, чем Пушкин. Все-таки Пушкин был нормальным. От сочетания в нем гениальности и нормальности дух захватывает. В лицее он был подростком-балбесом, в молодости «отжигал». Погиб, как обыкновенный мещанин, защищая жену. Лермонтов нормальным не был никогда и ни в чем. И выбрав его, наше время перестало быть уютным и понятным для нас. И обращение к этому автору сейчас, в разгар эпидемии, для меня чем-то похоже на акт самосожжения.
В чем «лермонтовость» «Маскарада»? Пьеса ведь очень личная. Она написана автором о себе. Лермонтов губил и уничтожал все живое и чистое вокруг себя, он избегал искренней любви и честных взаимоотношений. И он нам понятнее? Серьезно? Что же с нами не так?
Второе. Спектакль отсылает к первой постановке на сцене нашего юбиляра: Русского Академического драматического театра. И, как никогда, само здание, зал, сцена, занавес, люстры стали декорациями происходящего. И люди в антиковидных масках тоже оказались вписанными, внедренными в этот нереально реалистичный антураж. Как же это душевно, уважительно по отношению к обновленному зданию, к его заслугам перед Отечеством, перед историей искусства и перед всеми теми, кто бывал в стенах театра в любом качестве. Грандиозно. И как-то хочется приосанится и обалдеть от мысли о тех, кто побывал здесь за сто пятьдесят лет. Ого-го же?!
Костюмы без преувеличения, без приукрашивания – выше всяких похвал. Художник по костюмам - соавтор режиссера Светлана Володина. У нас сейчас часто бывают на гастролях театры из многих городов России. И порой хочется им сказать, что костюмы надо приводить в порядок: чистить, подшивать, подгонять под конкретных актеров. Но у нас придраться к одежде актеров невозможно. Нет шансов. Они безупречны и даже более того. Атласные туфельки на актрисах, танцующих вальс, домашняя обувь в цвет пижамы на Арбенине – это такой изыск, о котором одно удовольствие вспоминать. А уж видеть… Ммм… И есть же еще штрипки на брюках! Прямо нано-уровень в работе с одеждой для сцены. Избаловали нас конкретно, одним словом.
Теперь надо поискать слова для текста о декорациях. Найду ли?
Говоря емко и коротко, декорации крайне лаконичны. И роскошны одновременно. Малахит и золото. Легко перемещающиеся высоченные ширмы, которые выполняют массу функций. И церковный купол в финале. Прямо ощутимый, осязаемый, расширяющий пространство сцены до небес. И еще ярко обыграна круглая конструкция в середине сцены: то ложе, то подиум, то карточный стол, то лобное место… Грандиозно и просто.
Музыка – это неизменно сильная сторона Изабеллы Каргиновой. Здесь она в основном тревожная. И если даже зритель каким-то чудом не знаком с сюжетом пьесы, то он не может не понять, что финал окажется трагичным (музыкальное оформление – Валерий Деминов). Хореография тоже на высоте (балетмейстер – Заслуженный работник культуры РСО-А Валерий Суанов). Кстати, в спектакле использованы музыкальные способности Р.Кисиева и Н.Серегиной. И это сто баллов из ста возможных.
В этот раз режиссер активно использует кинематографические приемы: стоп-кадры, к примеру. Впечатляет! Есть, как ни странно, элементы балета. И самый яркий в этом плане фрагмент постановки – сцена умирания Нины. Смотришь и не знаешь, что делать: переживать за героиню или любоваться красотой эпизода. Сделано – выше и круче всяких похвал.
Великолепен кастинг. Визуально, энергетически, возрастно. С точностью до миллиметра, как в какой-то рекламе говорилось. Актеры до такой степени на своих местах, что представить иную расстановку почти невозможно. Особенно трудно, я думаю, было с женскими персонажами. Но попадание стопроцентное. Я не стану подробно говорить об актерских удачах, просто пунктиром уточню особенно яркие моменты. Как масштабные, концептуальные, так и мелкие, граничащие с микроскопически точным уровнем владения актерским мастерством.
Интересно, что режиссер четко выстраивает противостояние пар: Арбенин - князь Звездич, Нина – баронесса Штраль. И соперники-соперницы неизменно достойны друг друга.
Наталья Серегина – большой мастер, профи. В ее игре я не заметила случайных и необязательных жестов. Ее не испугала отрицательность героини, роль получилась объемной, в 4D-формате решенной. Там столько обертонов, что я даже коротко сказать об этом не смогу. А хотелось бы. Но тогда будет не законченная рецензия, а целый критический сериал. И это вряд ли понравится моему редактору. Не стану рисковать)))
Я видела исполнение роли Нины в двух вариантах. Не могу промолчать по поводу того, как идет роль Арбениной и Н.Романовой, и М.Пагаевой. Их нежность, хрупкость созданы для того, чтобы показать на сцене либо конкретно эту героиню, либо ей подобных. Я уверена, что режиссер актрисами довольна. Получился очень трепетный, запоминающийся, почти неземной образ. Даже в мелочах. У Насти Нина чуть более доверчива, хрупка и смиренна. К примеру, Настя так тихо и аккуратно присаживается на самый-самый краешек кресла, что подчеркивает ее невесомость, ее тонкую, чуть болезненную нежность.
Арбенин в исполнении Роберта Кисиева монументален. Актер прошел со своим героем весь эволюционный путь ревности: от зарождения до трагического поступка, из этой самой ревности возросшего. Он умудрился быть отталкивающим в некоторых эпизодах. Он догадался сгорбиться, когда Арбенин увидел свою жену в танце с мнимым соперником. А невероятный жест, когда он свой посох держит между указательным и средним пальцами, что крайне неудобно, выдавал накал эмоций внутри этого сдержанного снаружи светского льва. Самое интересное – это не то, что актер играет, а то, что он скрывает. А когда второго (третьего, четвертого, пятого) слоя нет, то все плоско, слабо и мелко. Так вот Роберт скрывает чувства Арбенина изо всех сил. И зрителю ПОЧТИ (Это важно!) не заметны его усилия. Я давно отчаялась описать точно то, что проделывает на сцене актер, но НЕКРАСИВЫЙ Кисиев – это запредельно. Это какая-то психологическая, эмоциональная хирургия.
А.Цаллаев, за которым я слежу с первого его шага на сцене нашего театра, - так хорош, что не верится. Как ему все это идет! Боже мой! И как сжалось от боли мое сердце, когда его герой поднес к виску револьвер. Ну, нельзя же так?! Верю!
И еще один штрих. Крохотный. Я неоднократно читала «Маскарад», но не обращала внимания, что сцена прощания с Ниной очень напоминает нашу с вами реальность: обсуждение качества парчи на гробе, разговоры о необходимости купить ткань на траурные платья… И все это во время похорон. Разве не похоже? А теперь перенесите эту «похожесть» на всю пьесу и удивитесь вместе со мной.
Я не знаю, как правильно, грамотно описать то важное, что исходит от спектакля, что делает его незабываемым. Наверное, использую словосочетание «энергетический посыл». Так вот: это МОЩНО! По мысли, по красоте, по уровню гармоничности, по силе воздействия происходящего на сцене. Спектакль нигде не проседает, не проваливается, он смотрится на одном дыхании и оставляет такое изысканное послевкусие.
Простите меня за то, что не могу найти слов и использую, пожалуй, все смайлики, сердечки и букеты, которые могут хоть как-то обозначить мои удивление и даже шок. Научите меня, как перевести эти самые смайлики вместе с мурашками в слова. Научите, посоветуйте.
Не уверена, что я понятно выражаю сейчас свои ощущения, но тот, кто был там, кто видел и слышал, тот, возможно, поймет. Настоящий театр – это когда не описать в другой системе координат. Как и хорошее кино, кстати. Как музыку. Театр – это когда нужно только порекомендовать: «Идите и смотрите». Все! Остальное бесполезно.
На этом и остановимся, пожалуй. Занавес!
На фото – работа Альбины Торчиновой «Русский театр».
