За окном – апрельский вечер. На город спустились сумерки, незаметно подкрадывается ночь. Мы – а это автор этих строк и талантливая молодая актриса Русского академического театра имени Е. Вахтангова, обладательница премии «Театральная маска Осетии» Мария Федорович – расположились в гримерке. Казалось бы, разговор только начался, а в комнату то и дело уже заглядывают коллеги по цеху: спектакль завершился, а значит, два часа пролетели незаметно.
Маша – удивительный собеседник. Деликатный, умеющий слушать, но в вместе с тем увлекающийся собственным рассказом , и тогда создается впечатление, что вместо ответа на вопрос идет уже какой – то монолог из спектакля: с эпитетами, с ударениями в голосе, со все больше нарастающей страстью. Безусловно, это профессиональное, тем более что девушка с самых юных лет видела себя исключительно на сцене. «Но именно по этой причине, чтобы преодолеть боязнь сцены, она должна была уже выработать эдакую самоуверенность, в какой – то степени броню, - подумалось мне. – Иначе каждый раз пульс будет подниматься до небес, а коленки дрожать прямо на виду у зрителей. Тем более, что Маша – человек очень тонкой душевной организации, вечно сомневающийся, особенно в самой себе, ранимый, трепетный. Ну и как ей играется, нет скорей живется, под прицелом сотен глаз? А, может, надеваемый образ перекраивает и характер, и это уже не Федорович, а блистательная Элеонора Дузе или же самоотверженная Энн Салливан?»
- В детстве почти все девочки мечтают быть актрисой, В этом ты, пожалуй, неоригинальна. Но у большинства мечта так и остается мечтой или рассеивается среди других более земных профессий. У тебя это не случилось.
- Я не просто мечтала о сцене и зрителе. Я глубоко верила, что актерская судьба – это моя судьба, и рано или поздно все сбудется. Когда я стану взрослой, мой час обязательно пробьет. И с возрастом это не исчезало, а наоборот усиливалось. Хотя тогда я мало представляла, что такое актерская профессия. Но, видимо, это настроение передалось мне от мамы Веры Тимофеевны Воробьевой, ведь она когда – то работала в Русском театре директором, а теперь возглавляет Северо – Осетинское региональное отделение Российского детского фонда. Правда, мама всячески отговаривала меня от актерской стези, предлагая журналистику или преподавательскую деятельность. Чуть – чуть ее мечта сбылась: я преподаю в Республиканском колледже культуры сценическую речь. Тогда я отвергала все ее доводы, ведь у меня был еще один «козырь» - дедушка по отцовской линии Сергей Федорович когда – то ставил спектакли в кукольном театре «Саби». В доме сохранились старинные книги о режиссуре, но я к ним не притрагивалась. Скорей мне, закомплексованной скромной худышке, хотелось самоутвердиться, почувствовать свою значимость. Известность, популярность, безграничная любовь зрителей – вот что такое артист в моем тогдашнем восприятии. Сейчас то я, несмотря на то, что очень люблю свое дело, понимаю, как это было наивно.
- Маша, ты – выходец из нашего замечательного детского театра «Премьера». Он и сейчас успешно работает в стенах Республиканского Дворца детского творчества…
- Да, я хорошо помню то время. По – моему, студия под руководством двух талантливых сестер Елены Смирновой и Натальи Ахтырцевой начинала работать во Дворце культуры ОЗАТЭ, а потом перешла в Дом офицеров. По городу висели афиши о приеме детей. Я уговорила маму повести на меня на просмотр, чувствуя, что вот оно, счастье. Я бесконечно благодарна Наталье Ахтырцевой, которая открыла меня для меня самой. Я летела в «Премьеру» как на крыльях. Появились новые друзья, цели, задачи, потом первые детские спектакли… В первый раз я вышла на сцену в роли Кнопочки в «Незнайке в Солнечном городе». В зале холодно. Сутуленькая, худенькая, в тоненьком платьице, в туфельках на босу ногу… Чувствуя, что ноги трясутся и я ничего не могу с этим поделать, стала бочком – бочком отходить за кубики… Но когда после спектакля раздались первые в моей жизни аплодисменты, радости не было предела. А дома после премьеры у меня случился сердечный приступ, после чего мама даже слышать не хотела о продолжении «карьеры». Но было поздно … я уже целиком и полностью принадлежала театру. После Кнопочки появились и другие роли. Мы «гастролировали» по клубам и Домам культуры, и мой папа Олег Сергеевич Федорович, много лет проработавший оператором на ВГТРК «Алания», носил своей доченьке бутерброды, что ее подкормить после спектаклей.
Пять лет в «Премьере» пролетели, как один день. Я получила диплом об окончании и поступила в Колледж культуры. У меня был замечательный педагог Виктор Факеев. Он – то и посоветовал поступать мне в дальнейшем в Театральное училище имени Щепкина. А тогда, учась на режиссуре культурно – массовых мероприятий, я вдруг почувствовала себя режиссером. Как ни странно, эту идею поддержала и мама. Кстати, мысль о режиссуре живет во мне и сейчас, но пока не время: надо набраться опыта и посмотреть на жизнь другими глазами.
Педагог меня не щадил, и я ему за это очень благодарна. Мне казалось, что я самая – самая, а он мне: «Маша, режиссура это не твое, да и актерское направление вызывает сомнение». У меня все рухнуло: как же так? И я все переосмысливала, по крупицам познавала систему Станиславского. Но только для меня существовал театр и ничто другое.
- Вот мы и подошли к очень интересной истории, которая когда – то наделала немало шума. Набрали молодых актеров, послали их учиться в Москву, чтобы пополнить труппу Русского театра свежими кадрами, а из всего курса вернулись только две девочки: ты и Эллина Захарова.
- Да, нас «отсмотрела» московская комиссия и выбрала чуть более двадцати человек. Это был мой второй визит в Москву, после поездки с «Премьерой». Тогда Москва меня придавила своими масштабами, а сейчас в восемнадцать лет я испытывала настоящую эйфорию. Появились надежды, что тебя заметят, и ты в одночасье станешь кинозвездой. Нравилось все и все. Мы бегали по театрам, смотрели разные постановки, впитывали, культурно обогащались. Оказывается, Гамлета можно играть и в джинсах, а Ромео может стрелять из пистолета.
- Маш, к слову. Тебе нравятся такие новаторские режиссерские ходы? Или ты придерживаешься классической версии?
- Не могу принять, когда, например, Евгений Онегин садится на унитаз. Но режиссер говорит так: если я могу оправдать это действие, значит, оно имеет право быть в моем спектакле. По – моему, это делается только ради эпатажа, а по большому счету, искусство превращают в коммерческий проект. Люди так устроены, что многие из них пойдут посмотреть на это действо и заплатят немалые деньги. Но должна быть театральная культура, определенные рамки, за которые нельзя выходить, как бы далеко не занесла тебя твоя творческая харизма. Подумайте о молодежи: как они после такого спектакля будут представлять Евгения Онегина. Хотя какие – то находки в современном формате можно допустить, но при условии сохранения культуры. Не приемлю на сцене ненормативную лексику. Меня даже напрягают жаргонизмы в некоторых своих репликах. Чувствую себя неловко перед зрителем и партнерами.
- Вернемся к прежней теме. Вы с Эллиной вернулись, а вся студия нет.
- Нет, вернулись все. Отыграли три дипломных спектакля с большим успехом. Через неделю должны были выступать опять, билеты уже были проданы, но спектакли не состоялись. Москва заразила, заманила, и ребята уехали, чтобы не передумать, не зацепиться.
- Удалась у них театральная судьба?
- (Задумывается). Пусть меня все простят, но похвастаться ролями можем, наверно, только мы с Элей. Там, несмотря на обилие театров, очень трудно устроиться.
- Маша, а тебя именно это удержало от возвращения в Москву? Проблемы с трудоустройством? Неверие в собственные силы?
- Целый спектр причин. Страх от того, что пока я буду суетиться в Москве, я потеряю драгоценные годы в профессии, актерскую ниточку. Я никогда не пожалела о содеянном , но искушение вернуться время от времени было. Но, главное, я понимала, с какой надеждой ждал нас Русский театр, и не могла его предать. Даже несмотря на то, что мой парень уехал обратно в Москву.
- И с чего началась твоя работа в Русском театре?
- Сначала я была в депрессии. Москва – это постоянное движение, планы, а тут как будто все замерло. Я не знала, куда девать свою энергию. Я хотела устать. Театр сложно пережил такое событие. А я ждала роль, как спасение. Причем в «Трех сестрах», «Чайке», а тут мне предложили небольшую роль в «Нет войне» Изабеллы Каргиновой. Потом тоже бал не Чехов, а «Халам – Бунду». Мне казалось, что у меня ничего не получается, но вся труппа во главе с Вячеславом Григорьевичем Вершининым, режиссером спектакля, меня поддержали, и им за это спасибо. Кстати, до сих пор сомневаюсь в своем профессионализме, очень критично к себе отношусь.
…Я очень довольна всеми своими ролями, да и вообще актерской судьбой. Образы в «Этих свободных бабочках», в «Сотворившей чудо», в «Халам – Бунду», в «Любовных играх Сары и Элеоноры» стали для меня любимыми, но хочется попробовать себя и в кино. Пока в активе только массовки. Может, моя фактура не подходила,.не знаю.
Кстати, мне всегда мечталось сыграть что – то иное, «некрасивое» внешне. И горбунья Люба в «Последних» стала одной из моих любимых ролей. Но Чехов по – прежнему – несыгранная любовь. И Шекспир «Укрощение строптивой». Характерная, острая, стервозная героиня, прямая противоположность моему амплуа Аленушек и Золушек. И «Пигмалион» Бернарда Шоу.
Вот такая она, Мария Федорович. Простая, искренняя, настоящая, очаровательная, . Сцена Русского театра, наверно, уже не представляет себя без этой хрупкой блондинки с огромным внутренним миром и светлой душой. Зрителя не обманешь: нельзя сыграть больше того, что в тебе заложено. Маша это хорошо понимает и постоянно работает над собой, вбирая в себя все лучшее от общения с людьми, от чтения книг, от просмотра спектаклей и кинофильмов.
Ее иногда узнают на улице, со смущением походят и говорят комплименты. А бывает и наоборот: «Так это были вы? И это тоже вы были?» Надеется, что в зале есть тайные поклонники.
Воспринимает все близко к сердцу и начинает в мыслях все «переносить» на сцену. Страдает от незаслуженных обвинений. Боится перелетов и горных дорог. Ее может вывести из себя плохая погода или зацепка на колготках. Переживает, что непроизвольно позволяет себе срывать плохое настроение на близких людях и поэтому заранее просит прощения. В трудные минуты обращается к Богу и мечтает помогать людям. Как мама и любимая актриса Чулпан Хаматова. Для нее вся жизнь в движении, хотя в свободные минуты идет в парк и любуется весенними ласточками.
Тамара Бунтури
