На мой взгляд, это и сложно, и рискованно одновременно – ставить произведения, которые удачно экранизировались, к тому же экранизировались неоднократно. Есть ведь опасность невольно скатиться до подражания актеру, удачно создавшему тот или иной образ, повториться или... Впрочем, кто не рискует, тот не пьет шампанское.
А в Русском театре в минувшие выходные был самый что ни на есть настоящий повод это сделать. В театре состоялась премьера, которая всегда праздник. Потому что после нее уже остаются позади все страхи, волнения, опасения, родовые схватки! Ребенок, то бишь спектакль, родился!
Грядущему 75-летию Великой Победы посвящена драма в двух действиях по повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие», которую поставила на сцене Русского театра московский режиссер Ольга Левковкая.
Признаюсь: я волновалась. Ведь история пяти девочек-зенитчиц, погибших в неравной схватке с фашистами, моему поколению хорошо знакома: и повесть Васильева в свое время читали, и потрясающий фильм Станислава Ростоцкого смотрели, да и новую, 2015 года картину Рената Давлетьярова тоже видели (а ведь есть еще китайско-российский сериал «А зори здесь тихие» Мао Вэйнина и индийский фильм «Доблесть»). Поэтому я лично опасалась, что увижу на сцене этакого Федота Васкова, похожего на героя Андрея Мартынова – простого, от сохи, по-вологодски окающего доброго малого. Однако заслуженный артист РСО-Алания Никита Верзилин по-хорошему удивил. Его Васков – это его Васков. И вообще Верзилин очень органичен в этой роли. Его Федот Евграфыч где нужно добр, где нужно, строг, как и положено командиру. Он сметлив, наблюдателен, опытен. Но главное, он добр, и доброта эта какая-то особенная, отеческая. Подчиненных Васков Верзилина может и пожурить, но пожурить так, как родители бранят своих детей, которые ни на йоту не сомневаются в отеческой любви. И весь он какой-то уютный, домашний, заботливый, сопереживающий, располагающий к себе, словом, будто отец родной. И когда учит девчонок правильно наматывать портянки, и когда «чуню соображает» для потерявшей в болоте сапог Гали Четвертак (заслуженная артистка РСО-Алания Зоя Бестаева), и когда в воспитательных целях берет ее, Галю, с собой в разведку, и когда демонстрирует зенитчицам, как крякать по-утиному. Кстати, будни войны в спектакле показаны довольно обстоятельно. И портянки девчонки-зенитчицы наматывают по-настоящему, и белье сушиться развешивают, и через болото, преодолевая трудности, переправляются, держа зал в напряжении.
И только Васкову-Верзилину, который единственный из всех бойцов остается в живых, приходится это делать до самого конца спектакля. И именно он транслирует свои недюжинные переживания в зрительный зал, да так, что они обжигают и наши души. Несколько сцен реально доводят зрителя до того самого состояния, когда ком стоит в горле. В первом действии слезы наворачиваются на глаза, когда Соня Гурвич (Анастасия Алехина) рассказывала Федоту Евграфычу о своих родителях, которые остались в Минске – на оккупированной территории. И ты представляешь себе весь ужас, который довелось пережить этим людям. А во втором действии таких сцен вообще не счесть: когда Васков говорит пока еще живым Женьке и Рите, что он им брат теперь, и просит называть его по имени, когда Женька в отчаянии, обращаясь то ли к фашистам, то ли к высшим силам, произносит: «Всех моих родных девчонок забрали!», когда Васков прощается с тяжело раненой Ритой Осяниной (Элина Захарова), зная, что они расстаются навсегда, когда девочки уходят в мир иной, в неведомую даль, ту, что за прозрачной завесой. Кстати, за этой же прозрачной завесой возникают по ходу спектакля и образы из их прошлого (а я-то все думала, как уже пережитое героинями будет показано, все-таки театр – не кино).
Прошлое Женьки Комельковой, например, в роли которой перед зрителями предстала заслуженная артистка республики Алена Бондаренко. Право слово, это ее роль. Сцена за сценой мы наблюдаем, как в зависимости от обстоятельств меняется Женька, как она вырастает до подвига, когда, не задумываясь, отдает «жизнь свою за други своя». Это в первом действии Комелькова-Бондаренко, такая вся задорная, разбитная и смешливая, непрестанно одаривает своих подруг и зрителей очаровательной непринужденной улыбкой (неплохо было бы, если бы она еще и спела!). Во втором же действии Женька совсем другая. Наблюдая за мимикой актрисы в сцене смерти Сони Гурвич, можно воочию увидеть, как вскипает, как волна, та самая ярость благородная, о которой писал поэт Лебедев-Кумач – автор слов знаменитой песни «Священная война».
Кстати, о Сони Гурвич, роль которой играет Анастасия Алехина. Гурвич Алехиной совсем не похожа на киношных Сонь, как не похожа на саму Алехину в других ролях. Ее Соня Гурвич – этакая недотепа-очкарик, книжный червь, чье сердце полно благородных порывов и искренних чувств. А как она читает стихотворение Александра Блока «Рожденные в года глухие...» и как к месту! Блок-то писал это о своем поколении, в лицах которого видел кровавый отсвет. А кажется будто написано о них, девчонках и мальчишках военного времени.
Интересный образ Гали Четвертак создала Зоя Бестаева. Галя у нее получилась какая-то более интересная, более сложная и значимая, чем в кино. Как она, детдомовка, произносит в первом действии свой монолог о матери – прямо мороз по коже, как показывает, что устала и замерзла, потеряв в болоте сапог, как нелепо погибает...
Но там, за прозрачной сценической завесой, мертвые продолжают свой путь, убитые оживают и встают. И только одного жаль на протяжении всего спектакля: что ты заранее все знаешь, что у тебя просто изначально не было надежды на то, что хоть кто-нибудь из девчонок, всем смертям на зло, возьмет да и выживет.
Ольга Резник
